В детстве каждый из нас верит в чудеса, особенно новогодние. Но одни с годами забывают об этом, а другие проносят эту веру через всю свою жизнь и хранят в сердце то непередаваемое волнение, которое однажды посетило их в преддверии Нового Года.
Эту историю рассказал друг моего отца дядя Максим. Он поделился своими воспоминаниями, когда стрелки часов уже приближались к полуночи, поэтому, наверное, она и произвела на меня такое сильное впечатление.
Это случилось, когда дядя Максим сам ещё был ребенком. Его родители очень любили сына, но им часто приходилось уезжать в командировки. Однажды они должны были уехать как раз накануне Нового Года, и Максим остался с бабушкой и дедушкой. В полночь мальчик загадал желание, чтобы всегда встречать Новый Год с мамой и папой. Бабушка и дедушка очень старались развеселить внука, и мальчик заснул довольным. Поздно ночью он проснулся от того, что кто-то тихонько позвал его. Открыв глаза, Максим увидел девочку, одетую в белое сверкающее платье. Она улыбнулась и поманила мальчика за собой. Максим улыбнулся ей в ответ, потому что незнакомка показалась ему настоящим чудом. Девочка взяла его за руку и попросила зажмуриться. Было немного страшно, но, закрыв глаза, он почувствовал себя невесомым, будто превратился в летящую снежинку. Когда удивительная девочка позволила ему открыть глаза, то Максим увидел перед собой прозрачную дверь. Он легонько толкнул её, и дверь распахнулась. Мальчик в изумлении замер: незнакомка привела его на настоящий праздник! Каких только зверей там не было: и зайчата, и белки, и даже большой пушистый медведь. Еще мальчик увидел много маленьких светящихся девочек-снежинок и снеговиков. Все они танцевали вокруг высокой, упирающейся своей макушкой в самый потолок красавицы ёлки. Среди присутствующих на этом празднике Максим сразу же заметил Деда Мороза и Снегурочку. Все были веселы и смеялись от радости, хлопая в ладоши. Когда мальчик подошел поближе, то в первую минуту даже не поверил своим глазам... Он узнал в Дедушке Морозе и Снегурочке своих родителей! Не помня себя от радости, Максим подбежал к ним и повис на шее у папы. Мама и папа заверили сына, что все новогодние желания непременно исполняются, и они теперь всегда будут встречать Новый Год вместе. Таким счастливым Максим ещё не чувствовал себя никогда. Он до самого утра пел и танцевал вместе с другими гостями. Но вот его глаза стали смыкаться, а ноги заплетаться от усталости. Тогда папа обнял сына и ласково произнёс:
- Пора спать!
Мальчик счастливо и устало кивнул, и Дед Мороз взял его на руки. Последнее, что Максим услышал, были слова мамы:
- Мы очень любим тебя, сынок!
Он почувствовал, что мама что-то положила ему в карман, а потом крепко уснул.
Проснувшись, Максим сладко потянулся и вдруг вспомнил всё. Он вскочил и сунул руку в карман: там лежала маленькая звездочка с фотографией родителей и его самого возле той самой ёлки. Мальчик бережно опустил звёздочку обратно и выбежал из комнаты, чтобы рассказать о случившемся бабушке и дедушке. Каково же было его удивление, когда он увидел своих родителей и бабушку с дедушкой, мирно беседующих за столом. Максим бросился к ним, словно не видел их целую вечность. Все рассмеялись. Он начал расспрашивать родителей об этой удивительной ночи, но они, казалось, всё забыли и только непонимающе переглядывались. Мальчик подумал, что им, должно быть, нельзя рассказывать о том, кто они, и понимающе подмигнул.
Рассказав эту захватывающую историю, дядя Максим взглянул в мои широко распахнутые глаза, но, заметив снисходительно улыбающихся взрослых, которые тоже слушали эту историю, воскликнул:
-Это моя новогодняя сказка!
Все гости рассмеялись и продолжили веселье. А дядя Максим подошел ко мне и тихо произнёс:
- Запомни, малыш, главное – это верить в чудо и в то, что новогодние желания сбываются. Я и сейчас в это верю.
С этими словами он разжал ладонь, и я увидел в его руке маленькую звездочку с немного потертой фотографией, на которой были запечатлены Снегурочка и Дед Мороз с веселым мальчиком на руках. Дядя Максим улыбнулся и прошептал:
- Всегда верь в чудо!
Я до сих пор помню его рассказ и уверен, что с каждым может случиться новогоднее чудо. Нужно лишь верить в это.

Фильм «Обыкновенное чудо» поставлен в 1964 году режиссёрами Эрастом Гариным и Хесей Локшиной по пьесе драматурга Евгения Шварца. Шварцу удалось создать ироническую сказку с философским смыслом.

Сюжет фильма

По сюжету волшебник от скуки, чтобы развлечь жену, создаёт для неё «сказку наяву». Для этого он превращает медведя в прекрасного юношу. Далее, по задумке волшебника, местный король со свитой сбиваются с пути, и наталкиваются на его дом. Здесь и завязывается сюжет истории. Принцесса знакомится с юношей-медведем, и они влюбляются друг в друга.

Всё бы ничего, но волшебник говорит юноше, что если девушка его поцелует, то парень превратится снова в медведя. Медведь сбегает, чтобы не разочаровывать принцессу. Девушка же принимает это на свой счёт и заболевает.

Спустя время волшебник сводит действующих лиц сказки в домике охотника, и чтобы никто не сбежал, устраивает снегопад. Принцесса к этому времени уже при смерти. Министр хочет жениться на наследнице престола, чтобы получить королевство в свои руки. Медведь, узнав о предстоящей свадьбе, делает предложение первой попавшейся девушке. Принцесса этого допустить не может и просит остаться с заколдованным юношей наедине. Главный герой признаётся во всём возлюбленной. Разговор подслушивает король, и все узнают, что случится, если принцесса поцелует юношу.

Фрейлина уговаривает принцессу всё же поцеловать медведя, и девушка решается. Влюблённые целуются и происходит «чудо» - юноша не превращается обратно в медведя. Герои счастливы, в том числе и жена волшебника, из-за которой он собственно и затеял всё. «Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец».

Мораль

Картина, посмотреть которую можно на сайте http://www.ivi.ru/watch/89686/description , тонко и с юмором показывает негативные качества людей - хитрость, зависть, лицемерие. Герои действуют эгоистично на протяжении фильма, пока действия волшебника не вынуждают их вспомнить, что честность, порядочность и любовь - главное в жизни, и ради этого можно поступиться своими принципами. В развязке фильма каждый герой чем-то жертвует ради другого, благодаря чему и заслуживает счастье.

Помните: «Давайте негромко, давайте вполголоса…» Нет-нет, прощаться мы пока не будем. Хотя со многими любимыми актерами из этого фильма мы уже простились: с Янковским, Абдуловым, Леоновым, Мироновым, Ларионовым.

Конечно, это о фильме «Обыкновенное чудо» – грустной и смешной сказке для взрослых, любимой не одним поколением зрителей. Интересный сюжет, многослойный, с тонким юмором текст, яркая, запоминающаяся игра актеров, прекрасная музыка, наконец, блистательная режиссура! Каждый жест, каждая улыбка исполнителей главных ролей настолько точно по­падают в эмоцию, что кажется, будто режиссер Марк Захаров не просто репетировал, но, как демиург, творил особый мир персонажей. Все это создает ощущение чуда. Обыкновенного чуда.

И еще раз про любовь

«О любви можно и говорить, и петь песни, а мы расскажем о ней сказку» – эти слова звучат в прологе пьесы Евгения Шварца, в них одновременно и тайна, и разгадка сюжета. «Обыкновенное чудо» уже экранизировали: в 1964 году Эраст Гарин вместе с женой Хесей Локшиной поставил одноименный фильм, в котором Короля сыграл сам Гарин, а Медведя – популярный в те годы актер Олег Видов. Да и не было такого советского города, где бы в драматическом театре или местном ТЮЗе по этой пьесе не шел спектакль. В 1970-е его играли в Театре сатиры – в роли ми­нистра-администратора блистал Александр Ширвиндт.

И вот в 1976 году руководитель мосфильмовского объединения те­лефильмов Сергей Колосов предложил Марку Захарову снять еще один фильм по этой сказке. Режиссера пьеса увлекла сразу – ведь она написана романтиком Евгением Шварцем, который умел придавать известным вроде бы мифам новые смыслы, окрашивая их иронической и доброй интонацией.

Это история о том, как Волшебник, желая развлечь любимую жену, придумывает сказку. В ней он превращает Медведя в человека, но предупреждает: если его полюбит и поцелует Принцесса, он опять станет медведем. И вот однажды, как это всегда случается в сказках, в доме Волшебника чудесным образом пересекаются пути Короля, Принцессы, их свиты и Медведя. И перед зрителем разворачивается в чем-то забавная, а в чем-то грустная история о любви и чуде.

Очень далеко все это было от реальной жизни! Но сказочные персонажи выглядят при этом вполне современными. Такое «совпадение по группе крови» (чудо?) произошло во многом благодаря потрясающей игре Янковского, Абдулова, Леонова, Миронова и их партнеров по фильму. Весь ансамбль играет с упоением. Симпатизируешь практически каждому герою. К примеру, Король – личность весьма слабохарактерная: с одной стороны, непрестанно удивляется подлости своих придворных, а с другой – и сам все время хочет совершить какую-нибудь гадость, списав ответственность за нее на «пробуждающихся» в его генах негодных родственников. Но ведь этот Король – Евгений Леонов, и его невозможно не любить.

Ну а Андрей Миронов! Даже в злодейском амплуа Министра-администратора он, как всегда, был «человеком-театром» – необыкновенно обаятельный актер.

Грустный Волшебник Олега Янковского вроде как отстраненно наблюдает за происходящими вокруг Медведя – Александра Абдулова событиями: поверят ли люди, что любовь способна пересилить страх? Ведь это не шутка: стать медведем после одного-единственного поцелуя пусть даже самой распрекрасной девушки. Можно ведь не целовать – и остаться человеком…

Везде свои люди

Марк Анатольевич вспоминает, что, приступив к режиссерскому сценарию, он погружался в своеобразный транс с помощью кассеты с песнями Джо Дассена. Так лучше работалось. И, похоже, во многом именно замечательному французу мы обязаны тем, что у Захарова получился прекрасный музыкальный фильм. Ну и, конечно, команде единомышленников, в которой особо отметим художника-постановщика Людмилу Кусакову и оператора Николая Немоляева. Со времен «12 стульев» с Захаровым работали поэт Юлий Ким (в титрах он значился как «Ю. Михайлов») и композитор Геннадий Гладков. А еще режиссер очень хотел снять в фильме хотя бы несколько своих, ленкомовских актеров (Захаров никогда не работал с навязанными ему звездами).

Роли в то время утверждались дирекцией киностудии. Евгений Леонов и Олег Янковский не вызвали у мосфильмовского руководства сомнений – этих актеров худсовет утвердил, памятуя об их большом послужном списке в кино. Но в самом начале съемок Олега Янковского сразил сердечный приступ, и он оказался в реанимации. Когда Марк Захаров пришел в больницу к актеру, тот был готов отказаться от роли. Но Захаров ответил: «Нет. Будем ждать». В результате съемки были приостановлены и начались только после того, как актер вышел из больницы.

Марк Анатольевич потом вспоминал, как Янковский, обладавший большим опытом работы в кино, помогал ему на съемочной площадке. А ведь уже тогда было ясно, что режиссерский почерк Захарова довольно самобытен: в его фильмах – симбиоз театра, телевидения, кинематографа. Работа с Янковским сподвигла его на множество экспериментов. Олег Иванович что-то постоянно придумывал и тактично предлагал режиссеру.

Роль Короля была, конечно, довольно необычна для Евгения Леонова, привыкшего играть добросердечных персонажей. Но актер сумел создать незабываемый тип тирана-обаяшки, сделав образ не только ироничным, но и трогательным. Сам Захаров не раз говорил, как много для него значило общение на съемочной площадке с Евгением Павловичем, который, кстати, снимался после инфаркта. Актер, как никто другой, понимал разницу между комедийной ситуацией, которая возникала, скажем, при съемках в павильоне, и конечным результатом на пленке. Он обычно предлагал: «Знаешь, Маркуша, я сделаю так, как ты просишь, а потом снимем один дубль, как вижу его я». В павильоне версия Марка Анатольевича выглядела интереснее, но на пленке, в просмотровом зале то, что делал Евгений Павлович, часто оказывалось более точным и смешным.

Впрочем, однажды Захаров все-таки одержал убедительную победу, правда, в несколько ином, цензурном аспекте. Леонов в роли Короля появлялся в оконном проеме, задерживаясь для общего приветствия перед сценой венчания. Выход был торжественным и под звуки марша. Захаров попросил Евгения Павловича остановиться на несколько секунд и приветствовать ­собравшихся, слегка приподняв руку, как это делали в то время члены Политбюро на трибуне Мавзолея. Умудренный опытом Леонов грустно сказал: «Маркуша, будем переснимать, причем за те же деньги». Сделали два дубля – без подъема руки и с оным. И «правительственное» приветствие удивительным образом уцелело в фильме. А в день премьеры в Доме кино этот эпизод вызвал шквал аплодисментов – тогда это был чуть ли не вызов власти.

На роль Медведя Захаров пригласил недавно поступившего в труппу «Ленкома» Александра Абдулова. Режиссер предложил актеру поучаствовать в кинопробах. На что тот ответил: «С удовольствием. Потому что пробуюсь всегда я, а снимается все равно Костолевский». И правда, на роль Медведя среди таких актеров, как Евгений Герасимов, Юрий Шлыков, Евгений Меньшов, Валерий Шальных, Александр Воеводин, пробовался и Игорь Костолевский. Но ответ Александра Гавриловича раззадорил Захарова. И хотя у мосфильмовского начальства были сомнения насчет Абдулова, режиссер его отстоял.

Между прочим, все трюки Александр Абдулов выполнял сам. Во-первых, потому что ничего на свете не боялся – ведь ему было только 25 лет! А во-вторых, был мастером спорта по фехтованию и окончил школу верховой езды. Но на съемках чуть не произошла трагедия: есть сцена, где актер на шикарной белой лошади влетает под арку, цепляется за выступ каменной кладки и подтягивается на руках. Александр отпустил поводья и уже собирался подтянуться, но забыл освободить ноги из стремян. В этот момент лошадь, почуяв свободу, понесла и промчалась на глазах всей киногруппы несколько десятков метров с болтавшимся в стременах всадником. Ангел-хранитель спас талантливого артиста, после чего Абдулову настояте­льно рекомендовали дублера, но он убедил режиссера, что все сделает сам и как полагается. И на втором дубле не подкачал.

На роль трактирщика Захаров позвал еще одного ленкомовца – Александра Збруева. Однако тот от роли отказался, и сыграл ее Юрий Соломин. Интересно, что когда Соломина назначили министром культуры Российской Федерации, все телевизионные каналы стали дружно демонстрировать эпизод из фильма – его дуэт с Екатериной Васильевой, где он проникновенно поет голосом Леонида Серебренникова: «Ах, сударыня, когда мы с вами вместе, все цветочки расцветают на лугу…»

Принцессой могли стать Вера Глаголева, Марина Яковлева, Лариса Удовиченко, Евгения Глушенко, Яна Друзь. Но получила роль очаровательная Евгения Симонова и справилась с ней блестяще. Правда, однажды из-за нерешительности актрисы пришлось даже остановить съемку. Трепетная Симонова терпеть не могла пальбу, а уж чтобы самой выстрелить – об этом не могло быть и речи! Но в фильме есть эпизод, в котором Принцесса сбегает из дома Волшебника и палит в потолок. «Начали снимать, – вспоминает актриса, – вскидываю пистолет… и не могу нажать на курок! Съемка встает. Чуть не плача, объясняю: это не каприз, такая у меня особенность от природы. Что тут началось! Все объясняли: «Патрон холостой, ни в кого не попадет», а поняв, что не помогает, стали стрелять из этого пистолета: «Смотри! Ничего страшного!» Смотрю и думаю: или сорву съемку, после чего скажут: «Экая принцесса!», или себя пересилю. Взяла пистолет: «Давайте повторим!» – «Мотор!» – и в нужную секунду я нажала на курок, не отпрянула, не выронила пистолета». Правда, актриса, стреляя, зажмурилась, и в кадре это видно.

С Андреем Мироновым, сыгравшим роль Министра-администратора, вопросов в принципе быть не могло: во-первых, он был другом режиссера, а во-вторых, уже успел сняться у Захарова в «12 стульях».

А про Ирину Купченко, исполнившую роль жены Волшебника, Марк Захаров говорил так: «В нашей интерпретации Волшебник – это творец, Сочинитель с большой буквы. Значит, рядом с Петраркой должна быть Лаура, человек, который очень любит его, ради которой он сочиняет свои забавные истории. Нужна была волшебница. И она нашлась». Купченко создала самый реалистичный из образов в этой яркой гротесковой картине.

Вы просите песен?

Каждый из героев фильма появляется на экране под свою музыкальную тему, сочиненную Геннадием Гладковым. Музыка стала одним из героев картины и писалась «в дуэте» с Марком Анатольевичем. Режиссер приходил к Геннадию Игоревичу домой, тот с утра готовил часть партитуры, и вместе они ­что-то поправляли, а иногда композитору приходилось нервно импровизировать. Словом, соавторы изводили друг друга. Творческий процесс шел мучительно. Гладков даже прятался от Захарова, притворялся больным, чтобы с ним не встречаться. Но режиссер был настырен. Марк Анатольевич так решил: все будем снимать под музыкальное сопровождение, во время съемки постоянно должна звучать фонограмма. Он был уверен, что это дисциплинирует актеров – создает настроение.

В фильме, точнее в кадре, главные герои не поют. Авторы освободили их от этого – из боязни «впасть» в оперетту.­ За кадром «Песню Волшебника» пел неизвестный тогда еще Леонид Серебренников, на которого после выхода фильма сразу обратили внимание телевизионщики и кинематографисты.

Нужно было еще найти того, кто будет петь за Екатерину Васильеву. Геннадий Гладков вспомнил о Ларисе Долиной, которая исполняла песни в фильме «Пока безумствует мечта», музыку к которому тоже написал он. Молодая, мало кому известная певица из Одессы тогда только пробивалась в Москве и с удовольствием откликнулась на предложение.

Стареет наш королек!

Если в годы советской власти ты не подвергался нападкам цензуры, то вроде как и не работал. Не сразу, например, пропустили веселую песенку про легкомысленную дуру-­бабочку – ее пел Миронов. Телевизионное руководство отнеслось к бабочке и воробушку благосклонно, а вот мосфильмовское сказало, что воробушек-де сексуально озабочен: понятное дело, зачем он погнался за бабочкой. Песенка осталась только из-за того, что актера все очень любили.

Тот самый кадр, в котором Евгений Леонов приветствует собравшихся, как член Политбюро на трибуне Мавзолея

Охотник, которого играл Всеволод Ларионов, сочинял мемуары, а в это время генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев писал свои воспоминания. Нехорошо, решило начальство, могут возникнуть ненужные ассоциации. Изменения пришлось вносить даже после приема «Обыкновенного чуда» в 1978 году. Когда Захарова уже все поздравляли, один из тогдашних телевизионных руководителей все-таки попросил убрать фразочку Андрея Миронова: «Стареет наш королек». За время съемок Брежнев, как назло, заметно постарел!

Фильм тогда посмотрела вся страна. Он был сразу же разобран на цитаты. Стареющего генсека сейчас уже мало кто вспомнит, а прекрасные герои фильма и та вера в сказку, в любовь, о которой повествует «Обыкновенное чудо», по-прежнему в наших сердцах.

ЦИТАТЫ:

– Плаху, палача и рюмку водки. Водку мне, остальное – ему.

– Ровно в полночь.
– Что – в полночь?
– Приходите к амбару, не пожалеете.

– Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего зря время терять? В полночь жду. Ну что, придете?
– И не подумаю. А еще пожалуюсь на вас мужу, и он превратит вас в крысу!
– А кто у нас муж?
– Волшебник…
– Предупреждать надо.

– Как почетный святой, почетный великомученик, почетный папа римский… нашего королевства, приступаю к таинству обряда.

– Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны!

– Сегодня я буду кутить. Весело, добродушно, со всякими безобидными выходками. Приготовьте посуду, тарелки: я буду все это бить. Уберите хлеб из овина: я подожгу овин.

Тамара ОСИПОВА, ООО «Теленеделя», фото МФ-инфо, РИА Новости

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter

Решил волшебник жить обычной жизнью. Поселился в Карпатах, завёл своё хозяйство, женился. Обещал своей жене ещё в первый год, что больше не будет заниматься колдовством. Но надолго его не хватило. Однажды хозяин сообщил своей жене о приезде гостей, которых она совсем не ждала.

Первым прибыл молодой человек со странным именем Медведь. Позже муж признался, что почти восемь лет назад он встретил в лесу медвежонка и превратил его в человека. Сегодня Медведь должен исполнить волю волшебника: поцеловать принцессу. Тогда он снова сможет стать медведем и жить в лесу. Хозяйка стала просить мужа освободить медведя от колдовства и отпустить его. Но волшебник сказал, что не в его силах что-то поменять.

Позже к волшебнику приехали король с принцессой и их свита. Пока король общался с хозяином дома, принцесса познакомилась с Медведем, и они понравились друг другу. Отец девушки заметил эту симпатию и решил взять молодого человека с собой во дворец. Но Медведь, отказавшись от его предложения, уехал. Принцесса очень расстроилась. Она посчитала, что не понравилась ему. Девушка переоделась в мужскую одежду и ускакала верхом на лошади в неизвестном направлении. Король с придворными кинулись за ней.

В трактире с названием «Эмилия» жил бывший охотник. Когда-то он любил девушку с таким именем. Прошло много лет с тех пор, как они расстались, но забыть её он так и не смог. Когда король и его люди приехали в трактир, среди королевской свиты он увидел Эмилию, которая служила первой придворной дамой. Поговорив, они решили больше не расставаться.

Никто не догадался, что в трактире живёт переодетая принцесса и вместе с другими учениками охотника постигает тайны его профессии. Медведь, заехавший погреться в трактир, столкнулся с принцессой на лестнице, но не узнал её в мужской одежде. Обиженная принцесса нашла причину для ссоры с ним, которая закончилась поединком. Но продлился он не долго. Медведь шпагой сбил головной убор с головы принцессы, и длинные волосы рассыпались по её плечам. Но и на этот раз Медведь не осмелился её поцеловать, он боялся её испугать.

Его уход довёл девушку до отчаяния. Только узнав о её болезни, Медведь возвратился, готовый ради неё на любой подвиг. Молодой человек рассказал принцессе о своём превращении. Девушка решила помочь Медведю обрести свой прежний облик и поцеловала его. Но напрасно охотник ждал появления медведя. Юноша так и остался человеком. Волшебник смотрел на влюблённых и радовался такому исходу событий.

Сказка учит верить в силу любви и никогда не отчаиваться.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Шварц. Все произведения

• Голый король
• Обыкновенное чудо
• Тень

Обыкновенное чудо. Картинка к рассказу

Сейчас читают

• Краткое содержание Ионеско Носороги

  В кафе сидят два друга Жан и Беранже. Беранже после вчерашней выпивки не может прийти в себя. Жан просит друга больше не пить. В этот момент мимо пробегает носорог. Люди испуганы и взволнованы, начинают обсуждать это невероятное происшествие

• Краткое содержание Бианки Почему чайки белые?

  Размышляет серенькая птичка: «Я не научилась прятаться. Ни в облаках, ни на зелёном лугу. Кто защитит меня?» Заметила она, летящую белую чайку. Со всего размаху белая чайка упала в морскую гладь.

• Гюго

  Виктор Гюго известный французский писатель и поэт. Самым первым его творческим прорывом стало сатиристическое произведение «Телеграф». Оно было написано, когда писателю было 14 лет.

• Краткое содержание сказки Три поросенка Михалкова

  В леске проживали три брата-поросенка. Их имена: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф. Внешне они были похожи розовенькие, кругленькие и со смешными хвостиками.

• Краткое содержание Тим Талер, или проданный смех Крюс

  Автор в редакции встречает взрослого Тима Талера, и тот несколько вечеров рассказывает историю, которая произошла с ним в детстве. Вскоре незнакомый человек, которого автор встретил в поезде, находит его и просит не писать историю Тима

Пока Евгений Львович болел, его любимый артист Эраст Гарин предпринял попытку поставить «Медведя» в Театре-студии киноактера…

Пьеса ещё в 1953 году заинтересовала Г. А. Товстоногова, тогда ещё главного режиссера ленинградского Театра им. Ленинского комсомола. Он позвонил автору и сказал, что первый акт ему нравится, меньше нравится второй и совсем не нравится третий. За исключением нескольких сцен. Он просил выслушать его соображения в любое время и в любом месте, когда и где удобней Шварцу, - дома или в театре. «Я слушал слова заинтересованного человека, действительно заинтересованного, желающего пьесу поставить, как музыку…» - записал Евгений Львович 25 декабря.

Спектакль тогда не состоялся. В дневниковых записях Шварца нет ни слова, была ли их встреча, почему Георгий Александрович не поставил пьесу. Не упоминал он об этом и в письмах.

Прошло чуть больше года, и за постановку «Медведя» взялся Эраст Павлович Гарин. Начальству театра пьеса не понравилась, но режиссер и артисты решили все равно её репетировать. То есть - на свой страх и риск. И риск оправдался.

А 16 июня 1955 года Гарин сообщает автору: «Дорогой Евгений Львович! До сегодня не хотел Вам писать. Боялся. Думал не выдержу экзамена, на который напросился. Теперь пишу. Днем сегодня показал художественному совету, дирекции и любопытствующим полтора акта Вашего Медведя. Спектакль (я так называю, потому что были артисты, мизансцены, освещение, костюмировка, хоть и самодеятельная, но иногда выразительная) принят восторженно.

Совет и дирекция решили предоставить мне, как теперь говорят, «зеленую улицу». Ну, насчет улицы и её цвета не знаю, но знаю, что с субботы репетиции будут продолжены, и все работы по спектаклю двинутся вперед. Очевидно, с Вами войдут в юридические отношения, потому как, я думаю, опередить нас другому театру не удастся.

Показали мы весь первый акт и второй до явления придворной дамы с Эмилем включительно. Обсуждение текло, как говорится, на самом высоком уровне. Отмечали актерские удачи и пр.

Все репетиции шли в большом волнении. Спектакль сколотил свой медвежий коллектив, очень симпатичный и трудолюбивый. Если бы не отпуск у театра, я через месяц закончил бы, но театр идет в отпуск в конце месяца. Теперь ставим вопрос о том, чтобы медведей в отпуск не пускать…

Желаю Вам счастья. Передайте привет Катерине Ивановне. Хася шлет привет, и мы очень жалеем, что не могли прочитать Вашего Дон Кихота. Он был здесь с Козинцевским директором Шостаком. Ераст».

Хеся - это жена Э. П. Гарина, режиссер Хеся Александровна Локшина.

И ещё - в конце лета: «Здравствуйте, дорогой Вы наш волшебник Евгений Львович и дорогая хозяйка Катерина Ивановна. Спешу сообщить Вам приятное: вчера получено разрешение из Лита. Теперь в театре все станет на законную почву. Правда, и до этого всё шло нормально. Первый акт уже пошел в мастерские, а вот второй и третий были симпатичны в рисунках, а как изготовили макет, показались грубоватыми. На сегодня второй акт уже переделан и производит приятное впечатление. Думаю, и с третьим актом скоро утрясется. 12-го августа по Вашему Грибоедканальному адресу театр послал деньги (4840 р.)… но бухгалтерша почему-то очертенела и при переводе переделала Вас в женщину. Потом хватилась и послала в почтовое отделение телеграмму (я выясню за чей счет), где написала, что Вы не Евгения Львовна, а он.

Театр наш гастролирует по Крыму, но приезжающие на съемки артисты с нетерпением ждут начала репетиций. А начать их будет можно во второй половине октября, когда наши медвежьи актеры вернутся со съемок.

Вас надеемся видеть на предгенеральном периоде. Желаем Вам счастья, здоровья, успеха. Все Вас приветствуют и очень любят. Хеська шлет привет.

А незадолго до премьеры, в декабре, Шварц получил из театра телеграмму, в которой говорилось, что нужно выпускать афишу спектакля, и «дирекция, художественный совет, режиссер» просят изменить название «Медведь» на другое, например, - «Это просто чудо». Евгений Львович, не долго думая, предложил несколько вариантов на выбор: «Веселый волшебник», «Послушный волшебник», «Обыкновенное чудо», «Безумный бородач» и «Непослушный волшебник». Четыре из пяти названия так или иначе вращались вокруг Хозяина (Волшебника), но пьеса-то была не о нем, а о любви. И жизнь преподносила всем героям пьесы, в том числе и Хозяину урок. Любовь между Медведем и Принцессой оказывалась сильнее волшебства. В этом-то было чудо. Обыкновенное чудо! Театр это название и предпочел. И Шварц с ним согласился.

У меня произошли события неожиданные и тем более радостные. Эраст ставил в Театре киноактера «Медведя». Он теперь называется «Обыкновенное чудо»… Вдруг 13-го января днём - звонок из Москвы. Прошла с большим успехом генеральная репетиция. Сообщает об этом Эраст. Ночью звонит Фрэз - с тем же самым. 14-го около часу ночи опять звонок. Спектакль показали на кассовой публике, целевой так называемый, купленный какой-то организацией. Перед началом - духовой оркестр, танцы. Все ждали провала. И вдруг публика отлично поняла пьесу. Успех ещё больший… Меня радует не столько успех, сколько отсутствие неуспеха. То есть боли. Всякую брань я переношу, как ожог, долго не проходит. А успеху так и не научился верить…

Первый раз я не присутствую на собственной премьере. И не испытываю почему-то особенной горести… Ну вот, снова звонит Москва. Гарин, полный восторга, и Хеся - еще более полная восторга. Точнее - восторг её внушал больше доверия. Эраст выпил с рабочими сцены на радостях… и я почувствовал прелестную атмосферу, что бывает за кулисами в день успеха. И утешился.

Премьеру сыграли 18 января 1956 года. Художник Б. Р. Эрдман. Музыкальное оформление В. А. Чайковского и Л. А. Раппорот. В роли Хозяина выступил К. Барташевич, хозяйки - Н. Зорская; Медведя - В. Тихонов, Короля - Э. Гарин, Принцессы - Э. Некрасова, министра-администратора - Г. Георгиу, первого министра - А. Добронравов, Эмилии - В. Караваева, Эмиля - В. Авдюшко, охотника - А. Пинтус, палача - Г. Милляр.

А на следующий день Шварц писал Гариным: «Дорогие Хеся и Эраст! Спасибо Вам огромное за все звонки. За всё. Я даже поволноваться не успел - до того Вы были ко мне внимательны…».

В конце января спектакль посмотрели Леонид Малюгин и Александр Крон. А посмотрев, поделились с автором своими впечатлениями. «Дорогой Женя! - 23-го писал Малюгин. - Я уезжал в Саратов, и поэтому не мог быть на премьере твоей пьесы. Приехал и побежал на первый же спектакль. Прежде всего - театр был полон (правда, это было воскресенье), что в наше трудное время - редкость. Эрдман сделал очень хорошую декорацию - интерьеры хороши, а последний акт - просто великолепен. Гарин нашел, по-моему, верный ключ к пьесе - произведению, очень своеобразному; пьесу слушают очень хорошо. Может быть, не все в ней доходит до зрителя, - но здесь многое зависит и от зрителя, которого мы так долго кормили лебедой, что он уже забыл вкус настоящего хлеба. Должен сказать, что и не все артисты доносят второй план в пьесе, её изящный юмор. Если говорить честно, - по-настоящему пьесу понял сам Гарин, который играет превосходно. Остальные - как умеют, есть и интересные образы, но все это какая-то часть образа… Третий акт показался мне слабее первых двух - в чем, мне кажется, повинен и ты. Ну, а все же в целом интересно и ново. Поздравляю тебя с рождением пьесы, которая так долго лежала под спудом, желаю тебе здоровья, чтобы ты поскорее приехал в Москву и увидел все своими глазами.

Сердечный привет Екатерине Ивановне».

А через два дня, 25-го, послал письмо и Крон: «Дорогой друг! Примите мои поздравления. Видел вчера в театре киноактера Вашего «Медведя». Это очень хорошо и удивительно талантливо. В работе Гарина и Эрдмана много хорошей выдумки, но лучше всего сама пьеса. Публика это понимает и более всего аплодирует тексту. Самое дорогое в том, что я видел и слышал - остроумие, сумевшее стать выше острословия. Юмор пьесы не капустнический, а философский. Это не юмор среды, это общечеловечно. Если бы это было не так, пьеса не дожила бы до премьеры. С тех пор, как Вы прочитали у нас полтора акта прошло, вероятно, лет восемь. И за это время ничто не устарело, не вышло из моды, не потеряло жизненности. Скорее даже наоборот… Я верю, что у «Медведя» будет счастливая судьба. Надо только ещё вернуться к III акту. Он ниже первых двух, а это жалко. Тем более, что в этом нет ничего неизбежного или непоправимого. Обнимаю Вас. Крон».

«Дорогой Леня, спасибо тебе за обстоятельное и доброжелательное письмо. После него спектакль мне стал совершенно понятен. Насчет третьего акта ты, конечно, прав. Напомню только, что говорит об этом Чапек. Он пишет, что по общему мнению первый акт всегда лучше второго, а третий настолько плох, что он хочет произвести реформу чешского театра, - отсечь все третьи акты начисто. Говорю это не для того, чтобы оправдаться, а чтобы напомнить, что подобные неприятности случаются и в лучших семействах.

Насчет спектакля мне звонят из Москвы и рассказывают приезжие, и пишут знакомые. Всё как будто хорошо, но у меня впечатление, что мне за это достанется. Я бы предпочел, чтобы все происходило более тихо. Хорошие сборы! Простят ли мне подобную бестактность? Открываю газеты каждый раз с таким чувством, будто они минированы… У меня сочинено нечто, для программы, вместо либретто. Там я просил не искать в сказке открытого смысла, потому что она, то есть сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а чтобы открыть свои мысли. Объяснял и почему в некоторых действующих лицах, более близких к «обыкновенному», есть черты бытовые сегодняшнего дня. И почему лица, более близкие к «чуду», написаны на иной лад. На вопрос, как столь разные люди уживаются в одной сказке, отвечал: «очень просто. Как в жизни». Театр не собирался напечатать программу с этими разъяснениями, но тем не менее, в основном зрители разбираются в пьесе и без путеводителя. В основном. И я пока доволен. Но открывая газеты… и т. д.

Еще раз спасибо, дорогой друг, за рецензию. Целую и шлю привет всей семье».

Оба письма схожи, говорят об одном и том же, в чем-то повторяются. Но аргументы, которые приводит в свое оправдание Шварц, разнятся и очень характерны для него. Поэтому ответ Крону покажу лишь наиболее любопытными фрагментами: «Дорогой Александр Александрович, спасибо за Ваше письмо. Я его столько раз перечитывал, что запомнил почти наизусть, и столько раз собирался писать ответ, что мне кажется, будто я пищу уже Вам не первый раз.

Относительно третьего акта Вы, вероятно, правы. Я его не знаю. Эраст там что-то переставил, что-то сократил - посмотрю и тогда пойму. Но независимо от этого, музыковеды утверждают, что самое слабое в музыкальных произведениях, как правило, - финал. Они это и называют: «проблема финала». Это - в музыке! Где есть теория! Что же нам, грешным, делать? Я не оправдываюсь. Это я так, к слову…

(И снова идет рассказ о тексте для программки. - Е. Б.) …Ничего этого не напечатали, а кассовые зрители в основном разобрались в сказке без моих объяснений. Поняли, что в натурщики и для грешников, и для святых можно брать живых людей, для правильного соотношения рук, ног, света и тени. Так Гаршин позировал для картины «Иоанн Грозный убивающий своего сына». Гаршин там не писатель и не общественный деятель, но его рост и лицо помогают картине приобрести достоверность. Пишу все это, потому что жду, что меня вот-вот кто-нибудь потянет к ответу, хотя как будто и не за что.

Еще раз спасибо за ласковое письмо. И не только ласковое, но и серьезное, на Ваш особый лад. Внушающий доверие. Целую Вас крепко…

От таких писем, как Ваше, давление становится сразу нормальным».

Евгений Львович не напрасно опасался рецензий. Через много месяцев после премьеры, 24 мая, он вытащил из своего почтового ящика «Советскую культуру», в которой обнаружил рецензию Михаила Жарова на пятидесятое представление спектакля, где тот невнятно, однако в достаточной степени неприятно, ругал пьесу, приписывая успех спектакля необычности жанра и талантливости постановки». Он писал, что «Обыкновенное чудо» в репертуар театра «вносит жанровое разнообразие, свежее творческое слово…». Что касается самой пьесы, «ее конфликта, её морали, то тут существуют разные мнения. Некоторые склонны утверждать, что тема её неточно намечена и развита автором, что, в сущности, героями руководят какие-то внешние силы, рок, что любовь для них - источник страданий, что они не борются за свое счастье, и все разрешается не по логике отношений и чувств, а по доброй воле волшебника. Может быть, для таких суждений и есть какие-то основания. Мне же лично волшебник представляется олицетворением творческих сил народа, могучего и всесильного властелина, творца…» (Подчеркнуто мною). (Замечу в скобках же, что в этом представлении некоторые роли исполнялись артистами второго состава: в роли 1-го министра выступал М. Трояновский, министра - администратора - М. Глузский, Эмиля - С. Голованов: но в оценке спектакля М. Жаровым это не имело никакого значения).

Отношение автора к этой рецензии показывает насколько Шварц был действительно раним, если даже на столь малую несправедливость, так реагировал. Дело-то в том, что народный артист СССР и анонимы, на которых он ссылается, элементарно не поняли смысла происходящего в действия. Но ведь это их проблема, а не автора. Ни «внешних сил», ни какого-либо «рока» там нет. Даже сам Волшебник уже не может вмешаться (изменить что-либо) в происходящем. Медведь сам решает свою судьбу. И побеждает любовь. Человеческая любовь. Это-то и есть - чудо! «Обыкновенное чудо». Оно побеждало всегда, во всех пьесах Шварца, будь то «Голый король», «Тень», «Дракон» или «Обыкновенное чудо». Последняя и была посвящена Екатерине Ивановне, жене, с которой были прожиты многие годы. И наверняка в Хозяине и Хозяйке было что-то от самих Шварцев.

Но насчет третьего действия он задумался всерьез. Пробовал разные варианты финала. Лучший, на его взгляд, вставил в текст пьесы. К тому же в пьесе появился «Пролог», в котором объяснялся смысл «Чуда». То, что автор хотел сделать в программке. Перед началом спектакля, перед занавесам появлялся «человек», который обращался к зрителям:

- «Обыкновенное чудо» - какое странное название! Если чудо - значит, необыкновенное! А если обыкновенное - следовательно, не чудо. Разгадка в том, что у нас речь пойдет о любви. Юноша и девушка влюбляются друг в друга - что обыкновенно. Ссорятся - что тоже не редкость. Едва не умирают от любви. И наконец сила из чувств доходит до такой высоты, что начинает творить настоящие чудеса, - что и удивительно и обыкновенно…

«Дорогие Хеся и Эраст! - писал Евгений Львович в Москву ещё в феврале. - Посылаю новый вариант третьего акта. На этот раз, по-моему, лучший. Всё прояснилось. Медведь совершает подвиги. Король заканчивает роль. Судьба его ясней. И так далее и так далее. Впрочем, решайте сами. Акимов репетирует этот самый вариант. Мое мнение такое: решайте этот вопрос с осторожностью. Страшно трогать спектакль, который уже пошел и живет. Впрочем - решайте сами. Целую Вас. Ваш Е. Шварц».

А Гарин рассказывает 7 марта о первом юбилейном, двадцать пятом, представлении и двадцать шестом, послеюбилейном, спектаклях: «Вчера сыграли двадцать шестой спектакль. Прошел первый юбилей. Два последних спектакля были для нас серьезным испытанием. 26-ой спектакль смотрели слепые, но мало этого, они с 5-ти часов вечера торжествовали по поводу международного женского дня. Потом, когда пошел первый акт «Чуда» - как воды в рот набрали - никакой реакции и только в половине второго акта растопились и принимали горячо.

Мы, актеры, вначале просто растерялись, а вчера, начиная вторую четверть сотни, «Чудо» смотрели райкомовские работники, тоже с чествованием 8-го марта. И хоть их глаза смотрели, но даже реакции слепых мы не дождались. Все актеры мечтают о простом, неорганизованном, не пораженном каким-недугом зрителе. Благо аншлаги не прекращаются.

За это время спектакль смотрели многие выдающиеся зрители и заходили с комплиментами, как то: Завадский, Слободской, Зеленая, Жаров и др. и менее выдающиеся, но симпатичные и восторженные… Так что пока держимся на уровне.

Желаю Вам здоровья, вдохновенья. Все шлют Вам привет и ждут от Вас ещё уйму произведений…».

«Дорогие Хеся и Эраст!

Ужасно жалко, что не могу я приехать двадцатого и объяснить на словах, как я благодарен Вам за хорошее отношение.

Эраст поставил спектакль из пьесы, в которую я сам не верил. То есть не верил, что её можно ставить. Он её, пьесу, добыл. Он начал её репетировать, вопреки мнению начальства театра. После первого просмотра, когда показали в театре художественному совету полтора действия, Вы мне звонили. И постановка была доведена до конца! И потом опять звонили от Вас. Такие вещи не забываются. И вот дожили мы до пятидесятого спектакля. Спасибо Вам, друзья, за все.

Нет человека, который, говоря о спектакле или присылая рецензии и письма (а таких получил я больше, чем когда-нибудь за всю свою жизнь, в том числе и от незнакомых) - не хвалили бы изо всех сил Эраста. Ай да мы - рязанцы! (Моя мать родом оттуда).

Я сделаю все, что можно, чтобы приехать в июне, я бы и двадцатого приехал. Но Катерина Ивановна натерпелась такого страха, когда я болел, что у меня не хватает жестокости с ней спорить. А я, переехав в Комарово, неожиданно почувствовал себя не то, чтобы плохо, а угрожающе. Теперь все это проходит.

В Комедии спектакль идет благополучно. Но я, подумавши, решил написать ещё один третий акт, который привезу…

Привет всей труппе и поздравления, если письмо дойдет до пятидесятого спектакля. Впрочем, двадцатого буду ещё телеграфировать. Целую Вас крепко».

В 1956 Николаю Павловичу Акимову вернули театр Комедии. Театр погибал. Сборов не было, и значит не было денег на зарплату артистам. Чтобы поскорее поправить дела, Акимов решил для начала возобновить «Опасный поворот» Дж. Пристли, спектакль, поставленный Г. М. Козинцевым в 1939 году и пользовавшемся громадным успехом у зрителей. Григория Михайловича не было в Ленинграде. В это время он находился в Крыму, где снимал «Дон Кихота». О возобновлении своего спектакля он узнал от А. Бениаминова, который приехал на съемки. «Акимов не только не счел нужным дождаться моего приезда, чтобы я сам мог этим как-то заняться, - писал Козинцев 15 июля в отчаянии Евгению Львовичу, - но даже не сообщил мне об этом, считая, очевидно, мою постановку бесхозным имуществом. Представляю себе постыдную халтуру, которую выпустят. Посоветуйте, что делать в таких случаях?..» Но у Акимова не было на это времени, нужно было срочно, очень срочно что-то предпринимать. Николай Павлович решил, что это будет возобновление. А для возобновления он выбрал «Опасный поворот», ибо в театре были многие артисты, игравшие в нем, и Г. Флоринский, который ассистировал Козинцеву при постановке. Они вполне могли «вспомнить» спектакль.

26 июля Шварц отвечал ему: «…Наш друг Николай Павлович и мне не сказал ни слова об этом возобновлении. Узнал о нем из афиш. Но! 1. Уварова, женщина крайне строгая и любящая бранить, утверждает, что возобновление сделано почтительно и добротно. 2. Все спектакли прошли с аншлагом. В городе много разговоров, и все поминают Вас добром».

Не посчитала лучшим выбором для возобновления «Опасный поворот» и критик Вера Смирнова. «Уж возобновлять что Ленинградскому театру комедии и самому Акимову, так это «Тень» Шварца, - настаивала она, - одну из лучших (я даже думаю - лучшую) пьесу этого удивительно талантливого и своеобразного драматурга. Перечитывая сейчас эту «сказку для взрослых», я наслаждалась больше всего смелостью и непримиримостью автора в вопросах искусства, в отношении к действительности, к правде и лжи в жизни и в искусстве. (…) Сказка Шварца правдивей многих реалистических пьес, в ней, как в жизни, есть и простые люди и именитые, есть и самоотверженная любовь и выгодные связи, есть борьба на жизнь и смерть и просто запутанная интрига, есть лирика и подлинная человечность, есть и тонкая, острая, как игла, ирония, есть злая пародия… Передать в театре это сочетание лирики и сатиры, самой невероятной фантастики и самых обыденных современных слов и вещей, самых тончайших намеков и самой грубой «материализации» метафор - самых злободневных вопросов, заключенных в наивную и самую старую литературную форму сказки, - задача, по-моему, очень интересная…» (Театр. 1957. № 1).

Задача, конечно, весьма интересная, но и чрезвычайно сложная. К тому же, возможно, Акимову казалось, что ещё не пришло время «Тени». Да и существовала новая пьеса, с успехом уже шедшая в Москве, и которая вроде бы была попроще и не столь остра. А второй вариант «Тени» в театре Комедии Акимов поставит только в 1960 году.

В театре Комедии премьера «Обыкновенного чуда» состоялась 30 апреля. Режиссура и сценография Н. Акимова, режиссер П. Суханов, композитор А. Животов. В спектакле были заняты артисты Л. Колесов (Пролог), А. Савостьянов (Хозяин), И. Зарубина (Хозяйка), В. Романов (позже - Л. Леонидов) (Медведь), П. Суханов (король), Л. Люлько (принцесса), В. Усков (министр-администратор), К. Злобин (первый министр), Е. Уварова (Эмилия), Н. Харитонов (Эмиль), Н. Трофимов (охотник), Т. Сезеневская (придворная дама).

Когда позволяло здоровье, Евгений Львович бывал на комнатных репетициях, а потом и на репетициях на сцене.

Вчера была у меня премьера «Обыкновенного чуда» в Комедии. Видел я пьесу и позавчера - первый прогон, последняя открытая генеральная репетиция. Великое дело, когда актеры верят в пьесу. Акимов деликатнее и осторожнее, чем когда бы то ни было. И зал верит мне, театру, Акимову. Для всех этот спектакль - признак радости. Признак возвращения прежней Комедии… А спектакль прошел хорошо, но не отлично. Акимов в каком-то бешенстве деятельности… Меня радовали все актеры на комнатных прогонах. А как вышли на сцену, испытываю я страх и напряжение. Впрочем, вечерняя публика слушала с напряжением, много смеялись, непривычная форма никого не смутила. Но есть нечто до такой степени несовпадающее в Акимове со мной, а во мне с его умом из небьющегося стекла, крайне ясным, режущим и вполне несгибающимся, и светом без теней, что так и должно было выйти. А я человек туманный… Но иногда шевелится смутное ожидание радости. Привычное с детства до сегодня…

Я подарил ему экземпляр пьесы три года назад. Он вполне мог поставить её в Театре Ленсовета, но и не заикнулся об этом. Таинственно молчал, а я понимал, что она не нравится ему. Но вот в Москве поставил Гарин, вопреки мнению руководства, показав половину пьесы, и убедил противников. Акимов вернулся в Театр комедии, и тут - все же с легким сомнением - решился. Все как будто хорошо. Но не отлично. На пьесу словно надели чужой костюм. Или на постановке пьеса сидит, как чужое платье. Но жаловаться грех. Все пока благополучно… На душе скорее спокойно - чувствую, что живу…

В 1965 году на Центральной студии детских и юношеских фильмов им. М. Горького «Обыкновенное чудо» было экранизировано. Не видя спектакля Э. Гарина, трудно сравнить его с картиной, но, судя по тому, что её поставил опять-таки Э. Гарин (на этот раз - с Х. Локшиной), и снимались в ней некоторые исполнители спектакля, из чего можно предположить, что обе эти постановки по замыслу были близки друг другу. Оператором фильма стал В. Гришин, художником И. Захарова, композиторы те же - В. Чайковский и Л. Раппопорт. В ролях были заняты: А. Консовский (Хозяин), Н. Зоркая (Хозяйка), Э. Гарин (король), Г. Георгиу (министр-администратор), А. Добронравов (1 министр), В. Караваева (Эмилия), В. Авдюшко (трактирщик Эмиль), В. Вестник (охотник), Г. Милляр (палач). В ролях юных Медведя и Принцессы снялись студенты ВГИКа О. Видов и Н. Максимова.